Привычный праздничный салют -
Победу празднует столица.
Жаль - ветеранов узнают
По орденам, а не по лицам.
И боль войны, уже чужой,
Далёка внукам или близка?
Я - не погибший, не живой.
Пропавший без вести по спискам.

Мы, защищавшие страну,
Её Победы не узнали.
Мы только встретили войну
И в сорок первом задержали.
"С неустановленной судьбой" -
Пришло известие в конверте.
Я - не погибший, не живой,
Я - человек без даты смерти.

Парад, Победа, ордена
Достались нашим младшим братьям.
А нас проклятая война
Надолго спрятала в объятьях.
Фамилий скорбен длинный строй -
Судьбы бессмысленно-военной.
Я - не погибший, не живой.
Я - горсть земли и часть вселенной.

Тяжёл безвестности покой,
Не славы - памяти нам мало.
Но не отмечены строкой
На тысячах мемориалов.
И если в мирной тишине
Услышишь голос мой уставший,
Прохожий, вспомни обо мне
И всех безвестных и пропавших..

Порой у Вечного Огня
Лежат цветы как чья-то память.
Для неизвестного меня
Нельзя в помин свечи поставить.
Холодной утренней росой
Омыт окоп, приютом ставший.
Я - не погибший, не живой,
Один из... без вести пропавших.

«Человек жив памятью...»
Ты помнишь, плакала свеча,
Слезинки памяти роняя…
И в воске лица оживали
И возвращались к нам, любя…
Жив памятью сам человек
И помнит об ушедших близких.
Мать помнит: на войну ушел
И не вернулся сын в Отчизну.
Жена любимого зовет
И по ночам тихонько плачет…
Скажите мне: кто их не ждет?!.
В семье ведь каждой есть… Иначе
Прервется поколений связь,
И вновь в ночи разверзнутся раскаты…
Так как же нам пропавших не искать?!
В какой земле сложили головы ребята?
Иль на родной земле, в России,
Иль в Нидерландах – на заре?
На море, в небе иль в пустыне –
Где их искать? Кто скажет мне?..
Ты помни: плачет не свеча,
А память поколений наших.
И молотом в сердцах стучат
Их имена – и павших, и пропавших…

Дорога домой (Песня пропавшего без вести)
Слова: Владимир Платоненко

Я не умер от полученных ран,
Не зарублен палашом на бегу,
Мне домой давно вернуться пора,
Только дом никак найти не могу.

Я не помню, на какую Войну
Увели меня стрелять и колоть,
Двести лет меня держали в плену –
Сгнил мундир, но не сгнила моя плоть.

А теперь иду, не знаю куда.
Всё иначе, всё другое совсем:
Изменились с той Войны города,
И деревни уцелели не все.

Ночью снятся мне привычные сны,
Как стучат по мостовой сапоги.
Возвращаюсь я обратно с войны, –
Я же без вести пропал – не погиб.

Отказались меня в рай принимать,
Хоть и был я человек неплохой,
Потому что на земле моя мать
Не поставила свеч за упокой.

Всё не верила, что пробил мой час,
Всё ждала, что ворочусь я во двор!
Всё за здравие горела свеча…
Вот пожалуйста – здоров до сих пор.

А в аду мне ::::::::::::::::::::::::::: говорит:
— Без тебя, служивый, хватит гостей;
Ты пойми, ты на войне не убит, –
Вот бумага – ты «пропал без вестей».

Я под Лейпцигом не взорван ядром,
Я под Плевной не убит наповал,
И на Харьковщине в сорок втором
Я не умер, – я без вести пропал.

Мне не надо ни чинов ни наград –
Покажите мне деревню мою,
Чтобы без вести пропавший солдат
Наконец-то воротился в семью.

Я ж в пятнадцатом плевал на иприт,
Я же выжил в сорок первом зимой.
Я же без вести пропал, не убит!..
…Покажите мне дорогу домой.

КОМБАТ

Когда, забыв присягу, повернули
В бою два автоматчика назад,
Догнали их две маленькие пули -
Всегда стрелял без промаха комбат.

Упали парни, ткнувшись в землю грудью,
А он, шатаясь, побежал вперед.
За этих двух его лишь тот осудит,
Кто никогда не шел на пулемет.

Потом в землянке полкового штаба,
Бумаги молча взяв у старшины,
Писал комбат двум бедным русским бабам,
Что... смертью храбрых пали их сыны.

И сотни раз письмо читала людям
В глухой деревне плачущая мать.
За эту ложь комбата кто осудит?
Никто его не смеет осуждать!

http://www.drunina.ru/

Юлия Друнина

На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
- Я еще, ребята, не жила...

И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать - это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть...

Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко -
В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
- Я еще, ребята, не жила...

http://www.drunina.ru/

Юлия Друнина

Стихи Твардовского о войне
Баллада о товарище
Вдоль развороченных дорог
И разоренных сел
Мы шли по звездам на восток, -
Товарища я вел.

Он отставал, он кровь терял,
Он пулю нес в груди
И всю дорогу повторял:
- Ты брось меня. Иди...

Наверно, если б ранен был
И шел в степи чужой,
Я точно так бы говорил
И не кривил душой.

А если б он тащил меня,
Товарища-бойца,
Он точно так же, как и я,
Тащил бы до конца...

Мы шли кустами, шли стерней:
В канавке где-нибудь
Ловили воду пятерней,
Чтоб горло обмануть,

О пище что же говорить, -
Не главная беда.
Но как хотелось нам курить!
Курить - вот это да...

Где разживалися огнем,
Мы лист ольховый жгли,
Как в детстве, где-нибудь в ночном,
Когда коней пасли...

Быть может, кто-нибудь иной
Расскажет лучше нас,
Как горько по земле родной
Идти, в ночи таясь.

Как трудно дух бойца беречь,
Чуть что скрываясь в тень.
Чужую, вражью слышать речь
Близ русских деревень.

Как зябко спать в сырой копне
В осенний холод, в дождь,
Спиной к спине - и все ж во сне
Дрожать. Собачья дрожь.

И каждый шорох, каждый хруст
Тревожит твой привал...
Да, я запомнил каждый куст,
Что нам приют давал.

Запомнил каждое крыльцо,
Куда пришлось ступать,
Запомнил женщин всех в лицо,
Как собственную мать.

Они делили с нами хлеб -
Пшеничный ли, ржаной, -
Они нас выводили в степь
Тропинкой потайной.

Им наша боль была больна, -
Своя беда не в счет.
Их было много, но одна...
О ней и речь идет.

- Остался б, - за руку брала
Товарища она, -
Пускай бы рана зажила,
А то в ней смерть видна.

Пойдешь да сляжешь на беду
В пути перед зимой.
Остался б лучше. - Нет, пойду,
Сказал товарищ мой.

- А то побудь. У нас тут глушь,
В тени мой бабий двор.
Случись что, немцы, - муж и муж,
И весь тут разговор.

И хлеба в нынешнем году
Мне не поесть самой,
И сала хватит. - Нет, пойду, -
Вздохнул товарищ мой.

- Ну, что ж, иди... - И стала вдруг
Искать ему белье,
И с сердцем как-то все из рук
Металось у нее.

Гремя, на стол сковороду
Подвинула с золой.
Поели мы. - А все ж пойду, -
Привстал товарищ мой.

Она взглянула на него:
- Прощайте, - говорит, -
Да не подумайте чего... -
Заплакала навзрыд.

На подоконник локотком
Так горько опершись,
Она сидела босиком
На лавке. Хоть вернись.

Переступили мы порог,
Но не забыть уж мне
Ни тех босых сиротских ног,
Ни локтя на окне.

Нет, не казалася дурней
От слез ее краса,
Лишь губы детские полней
Да искристей глаза.

Да горячее кровь лица,
Закрытого рукой.
А как легко сходить с крыльца,
Пусть скажет кто другой...

Обоих жалко было мне,
Но чем тут пособить?
- Хотела долю на войне
Молодка ухватить.

Хотела в собственной избе
Ее к рукам прибрать,
Обмыть, одеть и при себе
Держать - не потерять,

И чуять рядом по ночам, -
Такую вел я речь.
А мой товарищ? Он молчал,
Не поднимая плеч...

Бывают всякие дела, -
Ну, что ж, в конце концов
Ведь нас не женщина ждала,
Ждал фронт своих бойцов.

Мы пробирались по кустам,
Брели, ползли кой-как.
И снег нас в поле не застал,
И не заметил враг.

И рану тяжкую в груди
Осилил спутник мой.
И все, что было позади,
Занесено зимой.

И вот теперь, по всем местам
Печального пути,
В обратный путь досталось нам
С дивизией идти.

Что ж, сердце, вволю постучи, -
Настал и наш черед.
Повозки, пушки, тягачи
И танки - все вперед!

Вперед - погода хороша,
Какая б ни была!
Вперед - дождалася душа
Того, чего ждала!

Вперед дорога - не назад,
Вперед - веселый труд;
Вперед - и плечи не болят,
И сапоги не трут.

И люди, - каждый молодцом, -
Горят: скорее в бой.
Нет, ты назад пройди бойцом,
Вперед пойдет любой.

Привал - приляг. Кто рядом - всяк
Приятель и родня.
Эй ты, земляк, тащи табак!
- Тащу. Давай огня!

Свояк, земляк, дружок, браток,
И все добры, дружны.
Но с кем шагал ты на восток,
То друг иной цены...

И хоть оставила война
Следы свои на всем,
И хоть земля оголена,
Искажена огнем, -

Но все ж знакомые места,
Как будто край родной.
- А где-то здесь деревня та? -
Сказал товарищ мой.

Я промолчал, и он умолк,
Прервался разговор.
А я б и сам добавить мог,
Сказать: - А где тот двор...

Где хата наша и крыльцо
С ведерком на скамье?
И мокрое от слез лицо,
Что снилося и мне?..

Дымком несет в рядах колонн
От кухни полевой.
И вот деревня с двух сторон
Дороги боевой.

Неполный ряд домов-калек,
Покинутых с зимы.
И там на ужин и ночлег
Расположились мы.

И два бойца вокруг глядят,
Деревню узнают,
Где много дней тому назад
Нашли они приют.

Где печь для них, как для родных,
Топили в ночь тайком.
Где, уважая отдых их,
Ходили босиком.

Где ждали их потом с мольбой
И мукой день за днем...
И печь с обрушенной трубой
Теперь на месте том.

Да сорванная, в стороне,
Часть крыши. Бедный хлам.
Да черная вода на дне
Оплывших круглых ям.

Стой! Это было здесь жилье,
Людской отрадный дом.
И здесь мы видели ее,
Ту, что осталась в нем.

И проводила, от лица
Не отнимая рук,
Тебя, защитника, бойца.
Стой! Оглянись вокруг...

Пусть в сердце боль тебе, как нож,
По рукоять войдет.
Стой и гляди! И ты пойдешь
Еще быстрей вперед.

Вперед, за каждый дом родной,
За каждый добрый взгляд,
Что повстречался нам с тобой,
Когда мы шли назад.

И за кусок, и за глоток,
Что женщина дала,
И за любовь ее, браток,
Хоть без поры была.

Вперед - за час прощальный тот,
За память встречи той...
- Вперед, и только, брат, вперед,
Сказал товарищ мой...

Он плакал горестно, солдат,
О девушке своей,
Ни муж, ни брат, ни кум, ни сват
И не любовник ей.

И я тогда подумал: - Пусть,
Ведь мы свои, друзья.
Ведь потому лишь сам держусь,
Что плакать мне нельзя.

А если б я, - случись так вдруг, -
Не удержался здесь,
То удержался б он, мой друг,
На то и дружба есть...

И, постояв еще вдвоем,
Два друга, два бойца,
Мы с ним пошли. И мы идем
На Запад. До конца.

Когда это будет, не знаю,
В краю белоногих берез
Победу девятого мая
Отпразднуют люди без слез.

Поднимут старинные марши
Армейские трубы страны,
И выедет к армии маршал,
Не видевший этой войны.

И мне не додуматься даже,
Какой там ударит салют,
Какие там сказки расскажут
И песни какие споют.

Но мы-то доподлинно знаем:
Нам знать довелось на роду,
Что было девятого мая
С утра в сорок пятом году.

Конечно, будет и парад, и знаменитые марши заставят колыхаться воздух, и цветы, и армейские сто грамм, и все по программе… Только исчезнет, испарится та взрывающая легкие радость, которую ощутили вы, победители, в том далеком мае сорок пятого, когда смерть осталась позади, а впереди – наисчастливейшая, несмотря на ранения, и долгая-долгая жизнь…
Разве мог кто-нибудь из вас представить, что так и останутся в лесах и на обочинах дорог таблички над могилами друзей, где вы огрызком химического карандаша выводили имена погибших – чтобы потом знали, кого кладут в братскую могилу? Целые дивизии остались там, где сражались и полегли в окопах.  Вы не заслужили даже братской могилы, хотя у кремлевской стены власти поставили памятник Неизвестному Солдату. Один – миллионам погибших за Родину и брошенных догнивать там, где их застала смерть.
Простите, отцы и деды! Простите нас за безпамятство и отсутствие воли, чтобы захоронить вас с честью! Теперь мы знаем, что у большинства из вас даже «капсулы смерти» не было, а у кого была – давно истлела бумажка в пластмассовом стаканчике. Только поэтому в СССР было непостижимо огромное число вас – «без вести пропавших», а вдовы и матери не дождались не только весточки от сына, но даже крохотной пении за утрату кормильца. На всем умеет экономить наше бездушное государство. А теперь еще в освобожденных вами от фашизма странах начинают выкорчевывать ваши могилы…
Но если мы не знаем ваших имен, то Господь знает. Но совесть и неисправимый долг перед вами требует и от нас молиться за ваши души. Простите, солдаты! Спите с миром. Сегодня ваш праздник – День Великой Победы.

Двести двадцать седьмой

Мы вгрызаемся в землю по пояс
В рубежи упираясь ногой
Тот приказ, выполняем - на совесть
Две сотни двадцать седьмой.

В нём, ни шагу назад - бейся на смерть
Отступать нам нельзя, никогда
Здесь, рвём души свои мы на части
Вместе с ними и наши тела.

Вот сейчас, по команде - в атаку
Нас поднимет комбат и вперёд
А стальные немецкие ,, траки ,,
Под себя подминают наш взвод.

Бой короткий для нас, он как - вечность
В эту вечность уйдём навсегда
Двести двадцать седьмой, дело - чести
Отступать нам, Ребята - нельзя.

Кто придумал его, нам нет дела
Да и чьей он подписан рукой
Наши спины уже под прицелом
Нам нет выбора больше с тобой.

Мы, вгрызаемся в землю - по пояс
В рубежи упирается взгляд
Перед Богом, чиста наша совесть
Мы не сделали шагу - назад.

Ты помнишь ту Войну? - Она
Под толщей лет погребена...
- Нет. Карту старую раскрой,
Седых страниц коснись рукой,
Вглядись сквозь времени валы...
На острие штабной стрелы
Сомкнувши зубы иль крича
В ботинках или в кирзачах
С винтовкой или с ППШ
Бежит, смерть обогнать спеша,
Твой стоимённый дед: Иван,
Василий, Тихон, Маркиан,
Егор, Борис или Кузьма,
Иосиф, Аванез, Фома...
Бежит за брата, за ребят,
За мать, за "завтра". За тебя.
Песок горит и сталь ревёт,
А он спешит за горизонт.

Свинец тяжел. И шаг тяжел.
Он добежал. Дополз. Дошёл.
Донёс в немеющих руках
Стрелу на кончике штыка.
Воткнул. Упал. Ни рад - ни зол.
Он заглянул за горизонт.

Но сталь, как встарь, остра. И боль
Не разделить ему с тобой

Ищите без вести пропавших.
Ищите древних, молодых,
полотна дивные создавших,
в боях Россию отстоявших-
ищите их! Ищите их!
На душных стенах одиночек,
на полустлевших письменах
ищите днём, ищите ночью
их золотые имена.
Ищите их по белу свету,
ищите мёртвых и живых!
И если всюду скажут : -Нету!-
найдите их в себе самих!

Солдат оставил тишине
Жену и малого ребенка,
И отличился на войне...
Как известила похоронка.
Зачем напрасные слова
И утешение пустое?
Она вдова, она вдова...
Отдайте женщине земное!
И командиры на войне
Такие письма получали:
“Хоть что-нибудь верните мне...” -
И гимнастерку ей прислали.
Она вдыхала дым живой,
К угрюмым складкам прижималась,
Она опять была женой.
Как часто это повторялось!
Годами снился этот дым,
Она дышала этим дымом –
И ядовитым и родным,
Уже почти неуловимым.
... Хозяйка юная вошла.
Пока старуха вспоминала,
Углы от пыли обмела
И – гимнастерку постирала.